Среди валлонов и фламандцев
|
|
 Бельгия неожиданно оказалась одной из тех редких стран, которые превосходят самые смелые туристические ожидания.
Ведь чем кажется Бельгия нашему человеку, который никогда там не был? Да практически ничем — так, крошечный клочок земли где-то между Францией и Голландией, страна, смехотворными размерами которой мы почему-то привыкли измерять самих себя: мол, на территории нашей России свободно разместилось бы столько-то тысяч ваших Бельгий! Однако, как известно, размер далеко не всегда имеет значение.
Да, Бельгия маленькая. Не просто маленькая, а одна из самых маленьких стран в Европе, зато здешняя плотность населения — одна из самых плотных на свете. Согласно официальным данным на квадратный километр Бельгии приходится около 350 человек, что представить себе довольно трудно — как же такая толпа может разместиться на одном километре, пусть даже квадратном? На самом деле не очень понятно, как это бельгийские специалисты насчитали у себя такую плотность, ведь практически все маршруты по стране проходят среди обширных и пустынных полей и лугов, на которых, кроме живописных и невероятно холеных коров, не встречается ни души.
Видимо, потому, что почти все бельгийцы — горожане: в сельской местности живет что-то около 3 % 11-миллионного населения страны. Впрочем, несмотря на это в городах особой давки не наблюдается — народу на улицах, конечно, много, но толкутся-то среди достопримечательностей в основном отдыхающие. Продвинутые туристы со всего мира уже давно оценили Бельгию — страну маленькую, но удивительную.
Совсем недавно (по историческим меркам) ее вообще не существовало, по крайней мере, в качестве независимого, самостоятельного государства. Когда-то в здешние края проникли вездесущие кельты, среди которых затесался народец, носивший имя "белги". И когда сюда добрались римляне, они назвали свою новую провинцию Бельгикой. Затем землю захватили франки и внедрили среди местных людей христианство. Ну а потом маленький народ принялся то и дело переходить из рук в руки: побыл он и французским, и испанским, и нидерландским. И только в 1831 году Бельгия заявила о своей независимости от окружающего мира, обзавелась собственным королем Леопольдом I и принялась жить, как все приличные страны того времени. А через полвека, забыв о собственном недавнем подчиненном положении, завела себе колонии в Африке, с которыми благополучно рассталась в 60-х годах прошлого века и о которых теперь напоминает лишь традиционное для Европы число прорвавшихся в бывшую метрополию африканцев, торгующих здесь солнцезащитными очками и совсем настоящим "ролексом" за 20 евро.
Два народаЗнаменитое выражение "одна страна — один народ" не про Бельгию. Главных народов здесь два: валлоны и фламандцы. Первые говорят по-французски (вернее, на диалектах, но на классическом французском тоже умеют), вторые беседуют на голландском (то есть, конечно, на его диалектах, но, если надо, смогут и на правильном нидерландском). В принципе, в каждой бельгийской деревне — свой способ общения, свои словечки и свой говор, так что часто между соседями может случиться легкое взаимонепонимание. Живут валлоны и фламандцы рядом (куда же им деваться на такой территории-то!), но большой любви между ними нет и в помине. А есть довольно сильная антипатия, которой мешает бурно вырваться наружу разве что европейская привычка к толерантности. Впрочем, по-тихому неприязнь выражают все кому не лень: например, во Фландрии народ демонстративно не говорит по-французски, а в Валлонии — по-фламандски. На обоих языках весело щебечет разве что Брюссель — столица, населенная представителями обоих народов. Однако километрах в 30 от этого продвинутого города о существовании языка-конкурента вообще ничего не напоминает, и даже дорожные указатели на нем не дублируются.
Причина столь прохладного друг к другу отношения таится в глубине веков. Когда-то на территории Бельгии главными были франкоговорящие валлоны — у них и власть была, и богатство, так что фламандцы считали себя несчастными и обиженными. От обиды они принялись так усердно трудиться, что в конце концов у них произошел экономический бум, в то время как у расслабившихся валлонов случился экономический спад. Тем временем фламандцы, обрадованные состоянием своих финансов, принялись усердно размножаться, так что теперь их в Бельгии стало несколько больше, чем валлонов, к тому же очень много жителей Фландрии сумели добраться до высоких государственных постов... В общем, теперь обижаться пришлось уже валлонам. Дело дошло до того, что в маленькой мирной стране в 60-х годах XX века начали происходить различные беспорядки, ибо каждый народ искренне считал, что именно он подвергается жестокой дискриминации по национальному признаку. Ситуацию пришлось разруливать, разводя конфликтующие стороны по разным углам: страну поделили на две части, каждая из которых получила личные, говорящие исключительно на титульном языке министерства образования, культуры и экономики. Теперь Бельгия состоит из трех автономных частей: говорящей по-французски Валлонии, предпочитающей фламандский Фландрии и Брюсселя , в котором все перемешалось, так что отнести его к одной из фракций не представляется возможным. К тому же было бы нехорошо отдать столицу в чьи-то руки — второй народ немедленно вознегодует, так что пусть уж Брюссель будет ничей.
Посреди всей этой катавасии затесались еще и немцы. Правда, их мало, около 1 % населения, но это еще ничего не значит: немецкий язык в Бельгии считается официальным не меньше, чем французский или фламандский. А сами немцы хоть и входят в состав Валлонии, но некоторую самостоятельность тоже имеют. И хотя бы они ни на какую дискриминацию не жалуются. А может, и жалуются — просто очень тихо.
Столица на уик-эндБрюссель — идеальное место для романтической поездки на уик-энд: он не просто красив, он великолепен. При этом город достаточно мал (обойти его можно пешком) и в то же время достаточно велик, чтобы не быть по три раза обследованным за день. Впрочем, если изучать Брюссель тщательно, то для него, боюсь, и недели не хватит.
Сердце бельгийской столицы расположено там же, где и у всех прочих городов Европы, — на главной площади, которая называется просто — Гран-Пляс, то есть Большая площадь. Кстати, она не так уж и велика. Да на нашей Красной таких Больших можно было бы разместить штук шесть, не меньше! Но опять же дело не в размерах. Сами брюссельцы утверждают, что их Большая площадь — самая красивая в мире. Не знаю, какова единица измерения степени красоты площадей (насчет самой красивой в мире я бы утверждать поостереглась), но то, что Гран-Пляс одна из прекраснейших на свете, — совершенно точно. Впрочем, ее наверняка хоть раз видели все люди земли: ведь именно на ней каждый август из разноцветных бегоний выкладывают гигантский ковер, о чем миру непременно сообщают по телевизору. И оно того стоит: старинная площадь с изумительным цветочным покрывалом — что может быть достойнее репортажа по ТВ?
А самое главное, что есть на Большой площади, — высоченная ратуша, увенчанная гигантским флюгером в виде архангела Михаила, побеждающего дракона. Ратуша хоть и хороша собой, однако выглядит немного странно, ибо ее башня торчит не из середины фасада здания, что было бы логично, а несколько сбоку. Существует даже легенда о том, что архитектор, когда увидел, какая ерунда у него вышла, забрался на ту самую башню и сиганул с нее вниз — типа так сильно огорчился. Впрочем, серьезные люди утверждают, что ничего такого не было, а башня выросла не там где надо просто потому, что ратушу строили в три этапа, и как-то так получилось, что одно крыло оказалось несколько длиннее второго. А архитектор вообще никуда не прыгал, жил себе спокойно до глубокой старости, продолжая строить разные другие башни.
Ратуша в качестве общественного здания благополучно функционирует до сих пор. Время от времени из ее дверей выходит бургомистр — не с какой-то там торжественной целью, а так, прогуляться, себя показать, на людей посмотреть. Говорят, не узнать его невозможно: во-первых, потому что он является людям, надев все свои регалии градоначальника, а во-вторых, потому что мало у кого есть еще такой большой живот (бургомистр вроде бы необыкновенно сильно любит пиво, и в результате этого глубокого чувства он в конце концов и стал мужчиной выдающегося телосложения). И вот выходит он на главную площадь, в руке — кружка пива, через плечо — лента, вид приветливый, и вступает в разговоры с прохожими, дабы узнать, всем ли довольны люди, нет ли у кого жалоб. Прямо не бургомистр, а Гарун аль-Рашид какой-то. Что самое обидное, лично я ничего такого не видела. Правда, когда местные узнавали, что на их большой площади я так ни разу и не встретила бургомистра, они все очень удивлялись: мол, как же так не встретила, он же все время там.
В общем, с бургомистром мне не повезло. Хотя, с другой стороны, зачем мне бургомистр? Какие у меня могут быть жалобы? То есть вообще-то их у меня много, но все они ни в коем случае не на город. Брюссель, по-моему, совершенно безупречен.
Писающий пижонПрямо напротив ратуши стоит, наверное, самое удивительное здание площади — все такое ажурное, видимо, ужасно древнее. На самом деле это как бы готическое здание — самое юное на Гран-Пляс: его построили всего-то около 100 лет назад. И сделали это так здорово, что с тех пор к вычурному дому прилипло название "Дом короля". Ну, в смысле, оно такое красивое, что в нем не постеснялся бы поселиться и король. Правда, коронованная особа тут никогда не жила и сейчас не живет. В настоящее время здесь находится музей города Брюсселя, хотя Брюссель и сам весь как музей.
А вот те дивные дома, что стоят вокруг, настоящие, старинные, гильдейские. Гильдии в Брюсселе были богатые, и свои дома они старались строить такими, чтобы другие гильдии немедленно поумирали от зависти. В результате при желании мы могли бы часами изучать эти здания практически под микроскопом — гильдии прошлого не пожалели на них ни времени, ни денег, ни фантазии. Вот, например, Дом пекарей, оснащенный шестью фигурами, наверняка аллегорическими. Но теперь это большого значения не имеет, впрочем, одна из статуй уж точно символизирует хлеб: пекари все же строили. Дом лучников украшен золотым фениксом, Дом корабельщиков имеет фасад, представляющий собой корму парусника, к Дому галантерейщиков почему-то приделана статуя святого Николая, а в Доме пивоваров (здесь расположен музей самого, наверное, интересного бельгийского продукта) и сегодня варят пиво, правда, уже в целях развлечения туристов.
А еще тут есть Дом-лебедь, названный так в честь взирающей с фасада на мир птицы довольно крупных размеров. Когда-то здесь была гильдия мясников (странно — неужели они рассматривали прекрасных лебедей как объект мясной промышленности?), ну а потом тут какое-то время жил Карл Маркс. Чтобы далеко не ходить, классик любил обедать в расположенном в том же доме ресторане. И так все у него замечательно продолжалось, пока власти не спохватились и не попросили Маркса куда-нибудь уехать. Он и уехал, а ресторан и сейчас на месте, так что каждый желающий может отведать там чего-нибудь бельгийского и почувствовать себя автором "Капитала".
А вот с балкона вполне симпатичного Дома-звезды городской прокурор когда-то наблюдал за исполнением приговоров, так что место это было не слишком веселым. Тем более что неподалеку отсюда когда-то убили некоего национального героя, который, как довольно туманно сообщают гиды, боролся за права родного города. За что именно он ратовал, так и осталось невыясненным, но, видимо, права эти горожанам были нужны позарез. А раз так, то благодарная память о павшем герое и сейчас стучит в сердца брюссельцев: на стене здания в честь него установлен барельеф, представляющий собой того самого павшего героя и его верную собачку, как живую. Если последнюю потрогать — будет счастье. В результате песик отполирован до неземного сияния, да и сам герой отчасти тоже: правда, насчет него точных примет не существует, но на всякий случай народ поглаживает и его.
Как известно, символ Брюсселя — знаменитый писающий мальчик. И именно он оказывается единственным местным разочарованием: мальчик скандально мал, к тому же обнесен решеткой (спереть такую мелочь — как нечего делать, к тому же если все будут за него хвататься, то он в конце концов воссияет, как собачка павшего героя).
На решетке висит расписание, сообщающее всем заинтересованным лицам, когда и во что именно будет одет этот паршивец: у писающего мальчика нарядов как грязи, и самые прекрасные из них (в количестве около тысячи штук) хранятся в музее города Брюсселя.
Петр в кустахСтарый центр Брюсселя хорош тем, что здесь куда не сунешься, непременно наткнешься на что-то замечательное. Пара шагов от писающего мальчика — и вот вам, пожалуйста, церковь Нотр-Дам-де-ля-Шапель: мало того, что она самая старая в Брюсселе, ибо возведена в XI веке, так в ней еще и похоронен сам Питер Брейгель Старший, в свое время живший неподалеку. Крошечный парк Пти-Саблон обнесен изгородью, на столбах которой стоят маленькие бронзовые фигурки — средневековые ремесленники, представленные нам в количестве 48 разновидностей. Из общей картины славного небольшого городка несколько выбивается разве что Дворец правосудия — здание настолько гигантское, что это даже нелепо и противоречит здравому смыслу. И правда, зачем небольшой законопослушной стране здание, своими размерами переплюнувшее ватиканский собор Святого Петра? Говорят, архитектор в качестве образца для дворца взял древнеегипетские храмы. Оно и видно.
Зато с холма, на котором стоит монстр правосудия, открывается отличный вид на весь город. Именно отсюда можно полюбоваться знаменитым Атомиумом — ближе к этой супермодели кристаллической решетки железа подходить смысла нет: произведения такого рода почему-то издалека смотрятся куда привлекательнее, чем вблизи. И чем они есть на самом деле.
Еще буквально несколько шагов — и вот вам королевский дворец, милый, но ничего особенного. Зато рядом с ним есть парк Варанд, приятный тем, что в его пышных кустах таится любовно выполненный памятник нашему Петру I — царь в Брюсселе бывал и, похоже, развлекался настолько пышно, что местные жители до сих пор находятся под впечатлением.
Маленький Брюссель под завязку забит музеями. А те в свою очередь под завязку забиты всякими сокровищами. Особенно это относится к Королевскому музею изящных искусств, чьи залы буквально ломятся от Мемлинга, Давида, разных Брейгелей, Йорданса, Рубенса и прочих арт-деятелей, обладание хотя бы одной картиной которых способно составить счастье любого уважающего себя музея.
Для утонченных ценителей модерна Брюссель — настоящий пир духа и рай на земле. На самом деле по зданиям в стиле ар-нуво проходят отдельные экскурсии, и это правильно: модерна здесь много, а подробное рассматривание череды причудливых зданий с их затейливыми решетками, перилами и лестницами отнимает столько времени, что ни на что другое сил уже не хватает.
Чукчи ЕвропыВпрочем, Брюссель очень добр к тем, кто обессилел в процессе осматривания города. Сколько кафе, сколько ресторанов, сколько вкусного — с ума сойти можно!
Самая главная бельгийская еда — картофель фри, мидии, приготовленные пятью миллионами разных способов, а на десерт — гофры (такие специальные вафли с мороженым, взбитыми сливками, фруктами и вообще с чем хотите). Те, кто ни на секунду не желает отвлекаться от процесса осмотра брюссельских красот, могут купить кулечек с картошкой или ту же вафлю. Для них же чуть ли не на каждом углу — тележка, с которой продают вареных улиток-эскарго: три евро за десять штук. Обед — не обед, но вполне полноценный перекус. Этим, конечно, местная еда не исчерпывается. Главное здесь — бельгийский вариант украинского сала и борща или английской фиш энд чипс. Соседи-французы за такие кулинарные пристрастия над бельгийцами посмеиваются и обзывают их фритами (в честь картошки фри), но последним на то наплевать, тем более что в их кухне полным-полно блюд гораздо более изощренных, чем скромные мидии. Взять хоть угря, приготовленного с травами, — это же не еда, а песня или даже поэма!
А вообще Бельгия для французов почему-то стала самым главным объектом насмешек, так что те анекдоты, которые у нас рассказывают о чукчах, во французском варианте повествуют о бельгийцах. Что не совсем понятно: на самом деле у нас мало кто (кроме Абрамовича) когда-нибудь видел живого чукчу, поэтому про него мы можем напридумывать все что угодно. Но бельгийцев-то французы знают прекрасно, и ничего особо смешного или нелепого в этом народе лично я не вижу.
Возможно, над бельгийцами французы смеются из зависти, потому как последние не умеют делать пиво. Вино — да; бельгийское вино французскому аналогу и в подметки не годится. Зато бельгийское пиво — оно такое, что его готовы пить даже те, кто в принципе хмельной напиток на дух не переносит.
Пивные реки, шоколадные берегаСколько в Бельгии разновидностей пива — никому, наверное, не известно. Их точно больше 400 сортов (по другим сведениям вообще 500), так что, если задаться целью перепробовать их все, нужно положить на это очень большой кусок своей жизни.
Бельгийцы говорят, что у них такое потрясающее пиво в основном потому, что исключительно на территории их страны живет некая замечательная бактерия. Причем обитает она только на старых черепичных крышах, откуда постоянно падает в ждущий ее пивной полуфабрикат. Маленькая бедная бактерия в пиве, конечно, тонет, но ее смерть способствует процессу естественной ферментации. Ну а то, что происходит с пенным напитком дальше, зависит только от фантазии производителей.
Пиво в Бельгии настолько разное, что даже странно, как все эти непохожие друг на друга напитки могут называться одним словом. Ну что может быть общего у плотных, темных, крепких траппистских монастырских сортов, бьющих в голову посильнее, чем шампанское, с легким вишневым, клубничным или даже банановым напитком, выглядящим так невинно, что впору предлагать его даже младенцам (на самом деле так поступать, конечно, не надо)? Ничего между ними общего нет, кроме названия их родового имени — "пиво". Ну а еще того, что хоть они такие разные, и то, и другое, и третье по-своему прекрасно и неповторимо. В общем, Бельгия — страна, по которой уместно отправляться в пивной тур. Причем, что приятно, во время такого путешествия даже не придется особо много перемещаться, ведь большинство лучших сортов пива можно попробовать, не выходя за пределы главной городской площади Брюсселя, в одном из десятков кафе и ресторанов, окружающих ратушу по периметру.
В одном из таких кафе мне попалось пиво с шоколадным вкусом. Если воспринимать его как пиво, то оно довольно странное, а если думать о нем как о некоем шоколадном напитке, то вполне ничего себе вещица. Впрочем, в Брюсселе не стоит ограничивать себя шоколадными суррогатами. Все-таки Бельгия — это еще и страна шоколада, о чем свидетельствуют мириады шоколадных магазинчиков, больше похожих на музеи. Из шоколада здесь готовы изваять буквально все — от макета ратуши до писающего мальчика как в натуральную величину, так и раз в пять больше. А пару лет назад здесь сделали шоколадного динозавра весом в четыре с половиной тонны! Жаль только, что ничто шоколадное не вечно. Непременно съедят и динозавра, и писающего мальчика, и ратушу... Туризм и отдых
|
Просмотров 768 |