 Многовековая мировая слава и уникальность этого города способствовали утверждению многих стереотипов. Из-за них большинству туристов удается познакомиться с Венецией лишь поверхностно, по существу, так и не открыв ее для себя.
Венеция — непременный пункт подавляющего большинства туров по Италии и круизов по Средиземному морю и абсолютный рекордсмен по количеству звездочек, флажков и кружочков в путеводителях. Число гостей, ежедневно прибывающих сюда, вполне сопоставимо с числом жителей, а в дни карнавала, исторической регаты и праздника Вознесения значительно превышает его. Многие коренные венецианцы переселились на "большую землю", в промышленные города-спутники Местре и Маргеру. В прошлом владычица морей, передовая республика дожей, прославленная многими открытиями, сегодня отдана на откуп мировой индустрии туризма. Местами этот антигород напоминает коллекцию музейных экспонатов под открытым небом, мимо которых, руководимые аудиогидами и экскурсоводами, проходят толпы посетителей с восхищенно раскрытыми ртами, глазами и объективами. Для многих этот визит так и остается неким кадрированным рядом красочных иллюстраций.
О Венеции любой человек что-то знает: кто меньше, кто больше. Поэтому и приезжает в нее с неким уже сформировавшимся представлением. Еще в конце XIX века известный русский искусствовед Петр Перцов высказал мысль о том, что для каждого она является платоновской "врожденной идеей", которая хранится в "коллективном бессознательном". И все же статистика посещений ясно иллюстрирует главную особенность первого знакомства с этим городом. Состоит она в том, что знакомства-то, по сути, не происходит.
Семеро из десяти визитеров проводят здесь меньше суток. Если вычесть время, потраченное на передвижение в трамвайчике по Большому каналу, лихорадочный выбор сувениров возле моста Риальто или на набережной Скьявони, а также беглый перекус, то остается всего ничего. К поезду, самолету или теплоходу люди тоже предпочитают возвращаться с запасом времени. Поглядывание на часы и постоянное нахождение в толпе совсем не располагают к спокойному созерцанию — пришел, увидел, сфотографировал (дождавшись, когда сквозь людскую стену проглянет картинка из "коллективного бессознательного").
Именно таким, наиболее типичным, и было мое первое посещение Венеции. Когда ближе к вечеру трамвайчик, проследовав по Большому каналу, вернул меня к железнодорожному вокзалу Санта-Лючия, в смятенном наборе чувств ясно преобладало одно — желание побывать здесь снова, но совершенно по-другому.
Параллельный мирПриехать на день — это только "заскочить", а прибыть на два-три дня — уже "пожить", проследить город в его суточном цикле. За такой отрезок времени можно перестроиться на иной ритм, который в Венеции задается не автомобильным трафиком, как во многих мегаполисах, а медленным перекатом воды в каналах. Без подобной перестройки остановиться — даже на несколько секунд — очень трудно. И уж совсем невозможно будет обратить внимание на то, как тускнеют вечером фасады дворцов и их отражения, как зажигаются окна, а утром — почувствовать запах кофе и свежих круассанов и вместо клаксонов услышать шелест воды. Конечно, все это — мелкие детали, которые глаз с непривычки пропускает, но именно из них и соткана Венеция.
Но стоит свернуть с "туристской тропы" в переулки, как взору предстает венецианская Земля Санникова. После пестроты витрин и лотков, разноцветного стекла и масок ослепленные глаза начнут постепенно привыкать к естественным цветам и полутонам, замечать детали. И с неожиданным восторгом обнаружится, что город настоящий, он просто скрылся в укромных уголках и живет повседневностью. Венецианцы работают, водят детей в школу, выгуливают миниатюрных собачонок, ходят в магазин за продуктами, спорят о футболе в барах. Наиболее обширные нетронутые островки венецианской жизни можно найти в Канареджо, Кастелло и Дорсодуро. В трех других исторических районах города таких "резерваций" уже почти не осталось, а которые есть — совсем крошечные и доступны лишь тем, кто ищет их специально с упорством заядлого грибника.
Так, стоит лишь сойти с моста Риальто на правый берег и нырнуть в брешь между палатками сувениров, а затем пройти вглубь с десяток метров — и очутишься в другом мире. Узкие улочки-коридоры, распахнутые двери, выставленные прямо на проход столики со стульями, за углом — мешки мусора, прямо над головой — тент, а еще выше — сохнут наволочки. В глубине "коридора" — велосипед, облокотившийся на обшарпанную стену. Ощущение, что ненароком забрел в коммунальную квартиру, и для первого, кто встретится, уже приготовлен вопрос: "Извините, к вам можно?"
Обогнув еще один угол, наконец убеждаешься, что зашел именно туда, где можно перекусить. Перед приоткрытой дверью кухни за столом сидит… сначала подумал — посетитель, потом понял — скорее помощник повара. Перед ним большой тазик со свежими креветками, которые он методично чистит, беседуя с приятелем. Тот просто зашел поболтать. А вот у барной стойки клиенты — два бойких старичка, по виду прожженные морские волки из фильмов про пиратов. Стакан белого вина и на квадрате плотной желтой бумаги горсть чикетти (жаренные в кляре мелкие рыбешки, креветки, колечки кальмаров, порезанные соломкой овощи) — скромный обед простых венецианцев.
Только для своихС каждым шагом, приближающим площадь Сан-Марко, гостиниц все больше, витрины все роскошнее, а ценники многозначнее. Венецию вообще принято считать запредельно дорогим городом. И все же это не совсем верно. Просто здесь в большей степени, чем где-то еще, полезно места знать. Правда, как-то раз один разговорчивый бармен признался мне, что у них (кстати, такое бывает не только в Венеции) существуют две, а то и три ценовые шкалы почти на все. За один и тот же бутерброд японец, приезжий итальянец, скажем из Турина, и венецианец заплатят разную цену. "Своего" любой местный житель учует за версту, а уж по акценту никогда не спутает с миланцем, болонцем или даже падуанцем (хотя до Падуи меньше часа пути!). Негласная скидка для земляков — 20–30 процентов.
Вряд ли стоит классифицировать такой подход как мошенничество — скорее это просто попытка приспособиться к особым условиям жизни в городе, который привык всегда носить маску. Для нас же невозможность, а чаще просто неготовность сойти с проторенной тропы оборачивается не только денежными расходами, но и, что гораздо обиднее, упущенными впечатлениями и открытиями. Ведь рестораны, расположенные на обочине пресловутых туристских маршрутов и ориентированные на иностранца с усредненным вкусом, так же похожи на заведения с традиционной венецианской кухней, как надувной матрац на гондолу.
Аналогичная закономерность обнаружится и при более тщательном изучении цен в венецианских гостиницах. В районе Сан-Марко, похоже, обычных жилых квартир уже не осталось — все приспособлено для гостиниц. Цена за двухместный трехзвездочный номер, который, если бы не кровать, легко сошел бы за кабину лифта, колеблется в пределах 120–150 евро. Но стоит удалиться в другой район (всего каких-нибудь 15–20 минут пешком!) — найдешь "двушку" почти в два раза дешевле и в три раза просторнее с видом не на глухую кирпичную стену, а на тихий живописный канал.
Венецианское зазеркальеКрасивая и избитая метафора о том, что прошлое живет в Венеции, так и осталась не более чем метафорой. Однако даже самый закоренелый скептик и прагматик волей-неволей заражается венецианскими фантазиями. Пробудить их способно многое: и "говорящие" стены монастыря Сан-Джорджо (на одноименном острове), и палаццо Дарио (на Большом канале), большинство хозяев которого погибали при самых загадочных обстоятельствах или кончали жизнь самоубийством. И чуть поодаль — палаццо Контарини-Фазан, куда Шекспир поселил Отелло с Дездемоной. В еврейском квартале Канареджо оживет дух Шейлока, ростовщика из пьесы "Венецианский купец". Кстати, именно тут впервые в мировой истории возникло гетто — город внутри города. На входных арках в него и сейчас хорошо заметны следы воротных петель и засовов. Каждую ночь с их помощью эту территорию изолировали от окружающего мира. Само же слово "гетто" происходит от венецианского "геттар" — плавить. Когда-то в районе располагались плавильные печи, отливавшие корабельные пушки для "владычицы морей".
На венецианских стенах то и дело попадаются странные барельефы с изображением фантастических животных, лиц и фигур людей, геометрических символов. Их давно утерянный смысл тоже оставляет простор для фантазии наблюдателя. Полны причудливого вымысла и картины знаменитого венецианского художника Витторио Карпаччо — демонстрация того, что и 500 лет назад здесь существовали, дополняя друг друга, реальность и вымысел. Скуола Сан-Джорджо, в которой собрано семь полотен мастера, больше похожа на старый заброшенный дом, чем на картинную галерею. Это создает особое ощущение прошлого — не архивированного, а просто покинутого, но продолжающего незаметно жить своей жизнью. Тем же славится Музей венецианского быта "золотого" XVIII века в Ка Редзонико. Помимо него в одних только зданиях, выходящих на Большой канал, расположены еще с десяток музеев Венеции. И для большинства туристов почти все они остаются за бортом как в прямом, так и в переносном смысле.
Византийские своды и уральский фундаментБлизкая и даже родная для русского гостя Венеция тоже большей частью расположена в "другом" городе и проглядывает на поверхность множеством деталей, ускользающих в ходе беглого знакомства. Даже на самую главную достопримечательность — собор Сан-Марко у туриста-"налетчика" толком не хватает времени. К слову сказать, из всех итальянских храмов лишь римский Сан-Пьетро собирает подобную очередь у входа. В итоге очередная незапланированная задержка в плотном графике краткого пребывания в Венеции сводит ознакомление с собором до непростительного минимума.
А ведь речь идет об уникальном сооружении, объединяющем композиционно самые разные эпохи, культуры, стили. Единственно уместная параллель (которую проводили очень многие) — храм Василия Блаженного, тоже сооружение не классифицируемое, архитектурный парадокс, пестрота и смесь частностей, оборачивающиеся единством целого. Слева от входа в Сан-Марко, если поискать, можно обнаружить странный барельеф человека с костылями, кусающего себе палец. Это собирательный образ архитектора-создателя. Хромой он потому, что должен же быть какой-то дефект у гения! А палец кусает из-за того, что произведение вышло не такое красивое, как хотелось бы.
Внутри Сан-Марко — отражение Византии, той, которой уже давно нет. Созданный по модели константинопольского храма Двенадцати апостолов (разрушенного турками), собор имеет форму греческого креста. Иконостас, византийские лики святых и сплошь покрытые мозаикой стены и своды (4000 квадратных метров!) — классические атрибуты православного храмового интерьера. Чем не символ единства разделенных историей церквей-сестер? Даже если лишь вскользь "пролистать" раскрывшиеся над головой страницы Библии, выложенные миллиардами стеклянных крупиц, осмотр Сан-Марко займет немало времени (про часы снова лучше забыть!).
Даже человека, далекого от религии, потрясет инкрустированное тысячами драгоценных камней панно работы византийских мастеров X–XI веков. Оно составлено из 250 иконописных сюжетов на тему Евангелия и жизни святого Марка. Этот великолепнейший, не имеющий мировых аналогов предмет церковного убранства установлен у главного алтаря и только по большим праздникам с помощью специального механизма поворачивается для обзора. В сокровищнице храма собраны реликвии — предметы церковной утвари, вывезенные венецианцами из Константинополя в ходе последнего Крестового похода. С верхней галереи открываются сразу два потрясающих вида: на мозаичные своды и на площадь (с внешней лоджии).
Но наша родственная связь с Венецией восходит к эпохам еще более отдаленным — ко времени строительства этого двуликого города. Многие его дома стоят на бревнах из хвойных пород деревьев, которые в силу особых свойств древесины под воздействием ила и соленой воды каменеют и способны заменить земную твердь. Поверх них выложены каменные плиты, и уже после — фундаменты и сами здания, расчетливо облегченные гениальными градостроителями за счет больших окон и арок. Так вот, особо плотный мрамор венецианцы брали в соседней Далмации, а ели и лиственницы везли с Альп и даже… с Урала!
Может, отчасти это служит и фундаментом для "врожденных русских идей о Венеции"? Имен наших знаменитых соотечественников, слагавших русскую "венециану", просто не счесть. О пребывании некоторых свидетельствуют мемориальные доски, как о Петре Чайковском, писавшем здесь окончание для "Евгения Онегина" и Пятую симфонию. О других, например о Сергее Дягилеве и Иосифе Бродском, напоминают могильные плиты на уникальном, как сама Венеция, "плавающем" кладбище Сан-Микеле. А иные места незаметны, если не узнать о них из книг, воспоминаний, путеводителей, стихов поэтов Серебряного века, неустанно писавших о Венеции реальной и воображаемой. Туризм и отдых
|
Просмотров 815 |